Рубрика: Публицистика и интервью

 

Знамя, № 12, 1999.

Есть такое общее место: тоталитарные режимы — разновидность традиционалистских обществ. В последний раз я столкнулся с ним в книге по теории аргументации. Там в одном ряду рассматривались тоталитарные общества 20-го века, традиционалистские общества средних веков и так называемая нормальная наука. Во всех случаях автор видел общий признак — опору на традиции, авторитеты. Мне же всегда казалась немного странной параллель между, скажем, Киевской Русью и Русью Советской. Более того, если известная зарубежная модель тоталитарного общества, не будучи, конечно, традиционалистской по сути, хотя бы манипулировала национальными традициями, то модель отечественная с головы до пят зиждилась на отрицании этих традиций, а главным объектом ее яростных нападок была христианская мораль и крестьянский быт.

Читать далее «Скифский словарь»

 2008

Правые решают проблему самоидентификации, обретают себя. Но обрести себя — значит прежде всего обрести свой язык, а язык — это не только консолидирующая сила, «общий язык», помогающий договориться и позволяющий распознать своих, отделить овен от козлищ, но и катализатор идеологии, ибо за ним стоит определенное видение мира.

У нас еще не сформировался ясно образ языка правых, но у всех на слуху язык заведомо «левый», и я хочу, отталкиваясь от него, показать, где проходит водораздел между правыми и левыми на уровне языковой картины мира.

Читать далее «Язык правых»

2008

У экспертизы задачи, зеркально противоположные задачам литературы. Литература принадлежит зоне дальней прагматики¹, и ее достоинство определяется не тенденциозностью, а самоценностью, это то, что в лингвистике и логике (у Карнапа) называют автонимической речью, т. е. речью, репрезентирующей самою себя. Экспертиза принадлежит зоне ближней прагматики и чем более «самоценна» поддерживающая ее аргументация, тем хуже.

Читать далее «О лысенковщине»

2008

Проблема, затрагиваемая здесь, настолько актуальна и узнаваема, что обсуждать ее можно и на публицистическом, и на научном и даже на философском уровне, а прослеживать можно буквально на любом срезе жизни от коммерческой рекламы и политической публицистики до массового искусства.

Речь идет о давлении коммуникативной прагматики речи на когнитивные структуры мышления, когда «убедить» перевешивает «понять». Существует определенное критическое соотношение между речью, толерантной по отношению к мышлению, и речью, агрессивно направленной на подавление аналитических способностей человека (по замыслу — собеседника, а по факту — и своих тоже). Когда в публичном пространстве нарушается баланс этих речей, в обществе инициируются инволюционные процессы. Проблема эта не только российская, но сугубо современная, связанная с победным шествием декларативной, «брендовой» риторики. В сегодняшней России, однако, давление узкой прагматики речи на самосознание культуры обретает особенную остроту.

Читать далее «Мышление, принесенное в жертву убеждению»

2008

Сон разума рождает чудовищ. Что рождает сон стиля? Стиль спит. Галдит «тусовка». Что рождает она?

Язык и стиль часто характеризуют именем того локуса, где они сформировались: язык гостиных, язык агоры, язык двора (царского или арбатского). Поговорим о языке кухонь, тех самых многократно воспетых и прославленных «московских кухонь», откуда вышли почти все сегодняшние интеллигентские «тусовки».

Читать далее «Кухонный русский»

Знамя, № 12, 1998

Миф о семидесятых

Настоящая статья инициирована недавно вышедшим альманахом «Семидесятые как предмет истории русской культуры» (1998, Москва — Венеция). Авторы предлагают «взглянуть на «семидесятые годы» как на историческую данность, как на особую эпоху русской культуры, подлежащую историко-культурному, филологическому, искусствоведческому анализу» (К. Рогов, с. 8). Задача более чем актуальная, ибо именно в семидесятых лежат не заржавевшие еще ключи к загадкам нашей сегодняшней жизни и там же начинаются те дороги, которые мы сейчас выбираем.

Читать далее «Семидесятые. Двойничество? Двоемирие? Бинарность?»

Новый мир, № 1, 2002

Два свойства персоносферы

Идея персоносферы возникла как естественное продолжение мысли академика Дмитрия Сергеевича Лихачева о концептосфере русского языка. Она лежит в русле общих представлений об объективности идеального, посетивших наши палестины, как только отпала необходимость присягать на «Материализме и эмпириокритицизме». Очевидное соображение о том, что мысли и представления других людей существуют для нас так же объективно, как предметы материального мира, внезапно сделалось в нашей филологии легальным. И сразу же появилась возможность говорить о «небе идей», языковой картине мира, гумбольдтианстве, потебнианстве и даже о мнениях, правящих миром (в брезгливой терминологии — мифологемах), чем немедленно воспользовалась наиболее культурная часть нашей гуманитарной среды, а также научная молодежь, чуткая к новациям.

Читать далее «Персоносфера русской культуры»

Знание — сила», № 10, 2000

Кто к нам пришёл? Кто бабушку зарезал?
Скверный анекдот

Мой друг мечтательно произнес: «Хорошо бы описать, что теряло человечество с каждым техническим изобретением». И так как мы все, в полном соответствии с конферансом Михаила Булгакова, стоим за технику и ее разоблачение, мысль эта стала занимать и меня. Возможно, займет она и тебя, дорогой читатель.

Читать далее «Лествица цивилизации»

Знамя, № 3, 2005

Технически грамотен, косноязычен, примитивен

Есть две насущные проблемы, которые может решить только интеллигенция и которые болезненнее всего сказываются именно на интеллигенции: проблема потери идентичности и проблема утраты человеческого масштаба. Обе потери имеют один источник: они находятся в прямой зависимости от заметного невооруженным глазом свойства нашей современной культуры — ее гуманитарной ущербности: техническая сложность повсюду соседствует с гуманитарным примитивизмом.

Читать далее «Культура-1, культура-2 и гуманитарная культура»

«Знание — сила» № 1, 2000.

На звание Главной науки ХХ века претендовали физика, биология, социология; никто не ожидал, что в какой-то момент их может потеснить наука о языке. Между тем компьютерная революция, сдвинувшая 40 процентов работающих развитых стран в сферу производства, упаковки и передачи информации, сделала прежде почти бескорыстный научный интерес к языку востребованным и сугубо практическим.

Читать далее «Жрецы и слуги»