Восточный диван

(переводы с подстрочника)

Подобно своим младшим современникам, Виктор Козьмич Прутков увлекся восточной темой. Еще перед выходом на пенсию сотрудники с удивлением замечали, что в его речи стали встречаться такие слова, как «карма» и «наваждение майи». В эти годы и начинается его кропотливая работа над переводом с восточных языков. Что касается языков дальневосточных, то подстрочники для поэта составлял его старинный знакомый — китаец Ходя, работавший долгое время в должности районного сборщика утиля и искусно изготовлявший из старой бумаги шарики-бомбелы, которыми он и торговал в дни народных гуляний.

Языки ближневосточные Виктор Козьмич освоил сам: сначала по надписи на рубле бир сум — бир монат, затем по ценникам кондитерских отделов нан бухарский, кан казанский, курабье бакинское, ойла союзная, а уже потом по сноскам в книжках, преимущественно изданных детгизом и часто поступавшихна утиль-склад в качестве макулатуры. В этом отношении характерно включенное в подборку оригинальное стихотворение поэта «Могол». Вообще же переводы настолько авторизованы, что грань между оригинальным и неоригинальным творчеством зачастую стирается.

Очарование вещами 1

Записки пенсионера, сделанные им от скуки

1

В парикмахерской видел пульверизатор:
Флакон и две резиновые груши в сетке.
Колико чуден он!

2

Сухою бритвой парикмахерша Жанна
Бреет седые виски.
Радиоточка поет: «Тореадор»

3

В прачечной взял номерки
И пришиваю к белью.
Вспомнился мне крематорий.

4

Детский кубик под шкафом нашел,
А на нем барабан и горн.
Господи, как я рад!

5

Мухи на длинной ленте
Коротка котлета в лапше.
Взял лимонный напиток.

6

Лампочку в ЦУМе купил.
Вкрутил, а она горит.
Ты это знал, Ильич!

7

В очереди спросил, кто последний?
Сказали: последних здесь нет.
Спросить, разве, кто крайний?

Могол

В стихотворении ощущается слабая зависимость от гумилевского «Наплывала тень — догорал камин». Следует, однако, заметить, что слово «Сангиг» не является восточным, но расшифровывается как «санитария и гигиена» — название факультета медицинского института.

Тишина кругом.
Пересох арык.
В чайхане Могол
Допивал катык.

Пальцем от лица
Мух не отгонял,
Тяжелей свинца
Он слова ронял.

«Я знавал зенит,
Я знавал надир,
Был я знаменит,
Ел шакир-тендыр,

Содержал диван
И вкушал шербет,
Целый караван
Мне возил обед.

Сколько я едал,
Сколько я пивал —
Ни один чувал
Столько не вмещал.

Я сидел в чалме,
А потом погиб,
Когда ты ко мне
Подошел, сагиб.

И теперь я слаб
И не съем вовек
Ни люля-кебаб,
Ни шакир-чурек.

И теперь, шайтан,
Я не съем ни грамм
Ни бухарский кан,
Ни казанский нам.

Вот за тот дувал
Ты водил в Сангиг.
Там-то я узнал,
Из чего катык».

Охнув тяжело,
Замолчал богач.
Усмехнулся зло
Санитарный врач.

Отречение декадентки

                                 В. И.

Привет тебе, китаец Ходя!
Чуть-чуть назло моих затей
Я на советском пароходе
Плыву к тебе среди степей.

Твои глаза, конечно, узки.
Ты жОлт как черт и кривоног.
Я ж лепетала по-французски,
Немецкий знала назубок.

В те годы давние, глухие,
Когда царили сон и мгла,
И булочки пекли в России,
Я гимназистскою была.

Отрядом книг уставя полку,
Жила, лондринчики грызя.
Висел на елке ангел жОлтый,
Но целовать его нельзя.

И вот вокруг меня колхозы,
Простор квадратно-гнездовой,
И сладко вторят паровозы
Моей любови яровой.

Вокруг меня свой брат-писатель,
Он зорко смотрит мне в глаза:
«А ты случайно не предатель?»
«Товарищ, нет!» — гремит гроза.

Горестные стихи о студенте Чай Чжо

Это длинное стихотворение вызывает удивление у многих читателей. Возможно, оно попало в бумаги Пруткова случайно и и не имеет отношения к его творчеству.

Гуманный советник Чай Чжо
Был весел, и скрытен, и странен,
Зарезав младенца ножом,
С улыбкою шел на экзамен.

Читая иероглиф с листа,
Встречая легизм без страха,
Не каждый съест кошку с хвоста,
Хотя бы он был и монахом.

Гуманный советник Чай Чжо,
Отнюдь не любитель покушать,
Ел кошек, смеялся свежо
И письма писал красной тушью.

Любитель старинных стихов,
Он многое знал о кукушке,
Супругу на 1000 кусков
Разрезал и сделал пампушки.

Гуманный советник Чай Чжо,
Знакомый с китайской культурой,
Не лез никогда на рожон
И жить оставался де юре.

Пригнутый тяжелой каньгой,
Клейменный «златою печатью»,
Он шел на экзамен, слепой,
И там был зарезан некстати.

Гуманный советник Чай Чжо
Был признан «прилежным студентом»,
Впоследствии за рубежом
Считали его диссидентом.

Один экзистенциалист
И трое пост-постмодернистов
В трудах своих часто клялись,
Как он, быть спокойным и чистым.

Гуманный советник Чай Чжо,
Действительно невозмутимый,
Зарезав младенца ножом,
Он дал нам урок ощутимый.

Гуманный советник Чай Чжо
Был злой и жестокий правитель.
Он издан большим тиражом,
И любит его кинозритель.

PS Однажды советник Чай Чжо,
Замученный злой лихорадкой,
Сказал: все идет через жо.
И кошку погладил украдкой.


1 В заглавии ощущается влияние японского принципа «моно-но аваре».

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *