Декарт

Задолго до математического класса я нашел в сундуке учебник моего деда по аналитической геометрии. Дед учился в Петровском реальном училище, которое окончил небезызвестный Петр Врангель. И деду, и Врангелю учебник явно пошел на пользу. Оба мыслили рационально, насколько это было возможно в их непростом положении. Я тоже старался следовать этой стезей.

Аналитическую геометрию изобрел Декарт и этим разрешил кризис тогдашней математики. Внятная ребенку мысль о том, что кривые, описываемые алгебраической формулой, можно помещать в систему координат и там делать с ними разные вещи, например, находить точки пересечения прямой и параболы, радовала душу и помогала перенести бури пубертатного периода. В этом смысле я могу, заменив Сталина на Декарта, сказать: «Спасибо дорогому Декарту за счастливое детство».

Декарт был рационалист. Тем и известен. Так он смотрел на математику, где предложил каноническую форму уравнения с нулем в правой части (правда, удобно?). Так он смотрел на физиологию, предвосхитив теорию рефлексов (за что его не перестают критиковать). Так он поступил и в философии.

Однажды он залез в голландскую печь, где размышлял, спасаясь от холода. О чем мы можем вне сомнения сказать, что оно существует? Да вот об этом, о том, что я сейчас размышляю: Cōgitō ergō sum (Я мыслю, следовательно, я существую). Мой дед, учившийся с братьями Врангелями, переводил мне это так: «Я сомневаюсь, следовательно, я существую». Этим он, наверное, хотел укрепить мое критическое мышление, свойственное его поколению и утраченное впоследствии.

Я вырос в стране, где никогда не доверяли рационализму. Его критиковали и церковники, и поэты, и начальство, которое имело к этому больше всего резонов, и непосредственно обыватели. Системе координат мы предпочли модель ежика в тумане. Из тумана выплывают самые разные мысли и поражают наше воображение. Кто знает, какая выплывет в следующий момент? Все представляется равновозможным. Стоит ли что-то предполагать? Индюк думал и в суп попал. Это наше «когито эрго сум».

Правда, русские люди попытались выработать противоядие против этой интеллектуальной расслабленности. Многие пошли именно в математики и создали сильную школу. Иные — в шахматы и тоже создали школу. Для многих рациональное мышление стало той печью, где можно было отсидеться от творящегося вокруг. Но большинство предпочло русскую печь голландской, ту самую печь, на которой лежал (лежит?) Емеля.

Декарта погубил холод. Царственная особа пожелала, чтобы он учил ее именно ранним утром. Он простудился и умер.

Декарт всю жизнь носил шпагу, как любимые герои детства, но он не был воинственным. Он сбегал в армию от шумных друзей, которые мешали ему думать, а следовательно, в каком-то смысле и существовать, т. е. оставаться Декартом.

Задумаемся, чем отличалась печь Декарта от башни из слоновой кости. Пересечение наших мыслей с текущей реальностью прояснит наше отношение к рационализму и поможет найти наши координаты.  

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *